— Черт!
Он внезапно подпрыгнул на месте и, бросив карабин, стал отряхивать свой мундир. Немков кинулся ему на помощь, подхватив с печки полотенце.
— Отто!
— Чего тебе? — раздался голос со двора.
— Какого дьявола ты пропустил сюда эту девку?!
— Был приказ — никого не выпускать. Про входящих ничего не говорилось. Да и потом, я же ее проверил. У нее ничего нет, кроме горшка с молоком.
— Все это молоко теперь у меня на кителе и брюках!
— Ну а я-то тут при чем?
Продолжая ругать своего коллегу, Вилли вышел во двор. Хохочущий Гельмут тащил за ним его карабин. Немков выскочил следом, бросив мокрое полотенце на пол.
Окаменевшая Анька прижалась спиной к простенку и не сводила с меня испуганных глаз.
— Фу-у… пронесло… — дядька Хрисанф наклонился и поставил в угол топор, который он незаметно для всех держал за спиной.
— Так вы его собирались…
— Ну да! По кумполу и все тут.
— А… остальные?
— И они бы не ушли. Тесно в избе, с винтовкой не больно развернешься, а вот с топором…
— Вставать скорее мне надо…
— Скоро уже, не беги вперед паровоза…
— Спасибо тебе, — повернулся я к Аньке. — Если б не ты со своим молоком… даже и не знаю, что бы тут произошло…
Она отклеилась от стены и подошла ко мне. Внезапно ноги ее подкосились, и она упала на колени, уткнувшись лицом в мое одеяло. Плечи ее затряслись от рыданий.
— Он же… он же вас убить хотел!
— Ну, не убил же…
— Как вы… так вот сидели и… и… ничего не делали?
— Я мог бы ударить его, ну вот этой вилкой, например… Но тогда бы они убили дядьку Хрисанфа, по деревне пошли бы…
— Все равно… так нельзя же ведь…
Дядька подошел к ней и присел. Рука его погладила Аньку по затылку.
— Ладно тебе сырость-то тут разводить… Обошлось, ну и слава богу…
ГЛАВА 24
— Разрешите войти, товарищ полковник?
— Входи, майор, присаживайся. Что долго так добирались-то? Я уж все жданки съел!
— Колесо в машине пробило. Пока снимали, пока чинили… Вот час незаметно и пролетел…
— Незаметно… Это для вас, молодых, время незаметно летит. А я каждый час неизвестности всем сердцем чувствую. Ладно, об этом в другой раз поговорим. Рапорт я твой читал, мне его курьер сразу же после вашего приземления и привез. Так что пока вы там разгружались да собирались, я уже все посмотреть сумел. Скажу сразу, сделали вы все, что могли, и даже чуть больше. Претензий, несмотря на то, что основную часть задания вы так и не выполнили, у меня к тебе нет. Учитывая того, кто вам там противостоял, удивительно, что вы вообще назад вырвались. Думаю, что руководство мою точку зрения поддержит. Теперь давай, Виктор, рассказывай мне о том, чего ты в рапорте не написал. Я тебя уже не первый год знаю — того, что не проверено, в документе отражено не будет. Ведь так?
— Так, Михаил Николаевич. Сами же меня этому и учили.
— Не скромничай. И талантов своих не преуменьшай. Ты и сам — тот еще подарок и до меня был… давай, как сыщики из МУРа говорят, колись!
— Даже и не знаю, Михаил Николаевич, с чего начинать…
— Вот с начала и давай.
— Если честно, товарищ полковник, то я вообще не понимаю, как мы в зону вошли.
— То есть?
— А то, товарищ полковник, что охрану там ставили далеко не дилетанты. Один тот факт, что немцы даже окопов не рыли, а сразу в готовые сели, вам ничего не говорит? То, что линии связи заранее проложены были, провода кое-где уже и травой заросли, как вам? То, что все эти позиции заранее были немцами подготовлены и вовсе не для случая с Леоновым? Да и ставили охрану там уж точно не вчерашние школьники.
— Ну, майор, твоих ребят тоже школьниками назвать нельзя.
— Согласен. Только вот, товарищ полковник, что я скажу. Если бы немцы не хотели нас внутрь пропустить, то и не пропустили бы.
— Так… продолжай…
— У меня вообще впечатление сложилось, что охрана эта имела своей целью не предотвращение проникновения кого бы то ни было в зону, а воспрепятствование его уходу оттуда. Ведь даже сектора стрельбы были расчищены для стрельбы вовнутрь охраняемого периметра, а не наружу!
— И что из этого следует?
— Нас там ждали, товарищ полковник.
Чернов резко встал из-за стола. Поднялся со стула и майор Гальченко. Жестом руки приказав ему сесть, полковник зашагал по кабинету.
— Ты хоть представляешь, майор, что ты мне сейчас сказал? Как ты думаешь, сколько народу знало о факте выброски вашей группы?
— Много, товарищ полковник. Вы знали, замнаркома, писари, техники на аэродроме, летчики, вооруженцы… Человек тридцать, по моим прикидкам.
— Двадцать три, майор. И все они, кроме замнаркома, меня и моего секретаря, были и до сих пор находятся на казарменном положении. Контактов с внешним миром не имеют по сей день. Пилот так вообще получает конверт, который может вскрыть только в воздухе. Под роспись его самого и второго пилота. С указанием времени вскрытия. Да… А все прочие получают информацию только «в части, их касающейся» и полной картины не знают. Полную схему операции знаю только я и замнаркома. И все! А ты говоришь — ждали!
— И сейчас готов это повторить. Единственный прокол, немцами допущенный, — это профессор, точнее его незапланированный выезд с полигона. Видимо, слишком быстро все это произошло, и не успели они его тормознуть вовремя. После нашего нападения противник проявил потрясающую скорость развертывания своих подразделений. Словно они это не раз отрабатывали.
— А почему бы и нет? Учитывая, что ими командовал Борг…
— Но вы и сами знаете, что уж кого-кого, а его бы просто так сюда не послали бы… Он же в последнее время только по нашим группам и работал.
— Один-ноль, майор. Это аргумент…
— Я, пока в точку возврата выходили, да и в самолете уже, долго думал. И вот что у меня в голове сложилось, товарищ полковник.
— Давай-давай, Виктор, твои догадки иногда очень даже интересными бывают!
— Вот если я на охоту пойду, на бобра, например… Я же и ловушку ставить буду соответствующую этому, ведь так?
— Ну. Все так.
— А если в нее вместо бобра, скажем, медведь залезет — будет с нее толк?
— Ну, ты нашел кого с кем сравнить! Ясен пень, разломает медведь твою ловушку.
— Вот смотрите, товарищ полковник, что у нас выходит. Как я понял, после того как загнали фрицы Леонова на полигон…
— Ты в этом точно уверен?
— А некого больше, товарищ полковник. И в документах трофейных об этом я краем глаза прочитал, и ефрейтор пленный подтвердил. Да и сам Леонов передал нам банку немецкого спецпайка. Все сходится, Михаил Николаевич, все! Он был на полигоне!
— Допустим, что был. Что из того?
— Вот тут бобровый капкан и не выдержал… Не тот зверь в него залез. И профессор не просто так с полигона уехал. Он свою шкуру спасал! Что-то не так там пошло…
— Два-ноль, майор! Ты этого знать не мог. Там у них действительно бардак начался. Взбунтовались профессорские подопечные, да и начали по своим стрелять. Вот и рвануло руководство управления «С» подальше от возможных неприятностей.
— Управление «С»? В документах оно часто упоминается. Я, к сожалению, не все прочел, но это название видел.
— Покойный профессор в нем и трудился. А штандартенфюрер, вами упокоенный, его возглавлял.
— Ага! Так вот, товарищ полковник, я продолжу. После этого случая на полигоне немцев и затрясло. Они были нацелены одну группу ловить — нас. А Леонов оказался им вроде песка в шестеренках. То они на нас бросались, то на него. А уж после того как самого Борга завалили… и вовсе бардак начался. Он же, что ни говори, талант был. Умел на ходу импровизировать и быстро всю схему перестраивать, с учетом изменившейся обстановки. Если бы от Волохово нас его ребята гнали… я бы с вами сейчас не разговаривал.
— Даже так?
— Да, товарищ полковник.
— Да… ну, не скажу, что вам повезло. Хотя и без везения не обошлось, это точно. Как говорил один из моих учителей — везет тем, кто успевает это вовремя заметить. И кто же из вас оказался такой везучий?